Читать книгу Две жизни. Том II. Части III-IV онлайн

Жизнь, вся жизнь Вселенной – всегда утверждение. Строить можно, только утверждая. Кто же не может научиться в своей обычной жизни, в своих обстоятельствах, радости утверждения, тот не сможет стать светом на пути для других. Но, Лёвушка, нельзя примерять крест жизни другого. Собственным плечам придётся впору только один: свой собственный. Сейчас тебе кажется невозможным мой путь. Поверь, что столь же невозможным мне кажется путь твой. Я не могу себе вообразить, как это я смог бы написать какой-либо роман или повесть. И, признавая всё величие пути писателя, изобретателя и так далее, я не могу даже и представить себе, как я мог бы идти по жизни одним из этих путей. Кроме смеха, я бы ничего не вызвал. Ещё меньше я могу вообразить себя в роли Бронского или Аннинова, хотя на себе испытал не раз, какая дивная сила – талант артиста и как действенно его влияние. Талант может мгновенно просветлить всего человека, тогда как иные пути духовного воздействия требуют долгого кропотливого труда.

Да что искать сравнительных примеров! Если бы мне пришлось вести жизнь и труд нашего общего друга Иллофиллиона, я бы не смог этого вынести, так как не сумел бы странствовать среди толп народа и умер бы, не принеся никому ни пользы, ни радости. Крест, который несут плечи человека в его простых буднях, всегда лёгок. Но зрение человека так засорено, что вместо гармонии, в которой он должен творить и которой должен облегчать жизнь всех рядом идущих, он сам же вбивает гвозди страстей в собственный крест. И вместо четырёх блаженств натыкается на торчащие в кресте гвозди, причиняя себе рваные раны.

Сейчас мы пойдём ко мне. Я дам тебе несколько писем к моим друзьям, живущим сейчас в дальних Общинах. Передавая им мои письма, присматривайся к этим людям. Быть может, тебе перестанет казаться таким страшным делом существование человека в обители, затерянной в безвестном уголке мира, лишённом шумной арены деятельности.

Мы двинулись в комнату Франциска, и я не мог отделаться от удивления относительно того, как мог Франциск так метко и правдиво разобраться в моих ощущениях и мыслях. Действительно, я нередко задумывался о жизни людей, которых встречал здесь, людей высокообразованных и талантливых, живших безвыездно в отдалённых селениях. Ещё чаще во мне мелькало нечто вроде тоски, когда я представлял себе тысячи людей, не покидавших никогда своих глухих селений, из поколения в поколение довольствовавшихся скромной долей жизни в унаследованном от дедов труде и домах. И все эти мои мысли подсмотрел Франциск и, точно пепел, разворошил их сейчас во мне своей любовью.