Читать книгу Две жизни. Том II. Части III-IV онлайн

– О да, мой дорогой Станислав, – ответил я, счастливо смеясь, и в первый раз назвал моего друга без отчества, чего раньше никогда не делал, несмотря на все его просьбы об этом. Но сегодня мой язык сам мог выражать только ту любовь, которой горело всё моё существо. И я назвал его так, как говорило моё сердце. – Я действительно сейчас упал с неба. И ещё минуту назад я не понимал, какое великое счастье – перенести небо на землю и передать встретившемуся человеку всю его красоту, впитанную собственным сердцем. Я люблю вас, Станислав, в эту минуту той братской любовью, которая уже не нуждается в словах и объяснениях, чтобы не только разделить скорби друга, но и понести их вместе по трудной жизненной дороге.

– Лёвушка, Лёвушка, с вами, несомненно, случилось что-то необычайное, – прижимая к груди обе мои руки и глядя на меня своими прекрасными печальными глазами, тихо говорил Бронский. – Но что бы с вами ни случилось, как бы вы ни были сильны своим счастьем в эту минуту, воздержитесь обещать разделить мои страдания. Я, собственно, уже несколько дней решаю трудный для себя вопрос: имею ли я право подходить к вам близко, так близко, как мне этого хочется. Вся моя жизнь пронизана скорбью именно оттого, что где бы я ни появился, кого бы я ни полюбил, с кем бы ни подружился, – всем всегда и неизменно я приношу в конце концов горе и скорбь.

Сколько раз в моей жизни я захватывал своим искусством многих людей. Они добивались знакомства со мной, гордились нашей близкой дружбой – и всегда финал бывал один и тот же: их постигало горе и я оставался им утешителем. Приносил ли я им на самом деле утешение, не знаю. Но дата их встречи со мною всегда, решительно всегда, бывала преддверием горя. Моё одиночество – это следствие моих наблюдений над моими связями с людьми. Я стал бояться каких бы то ни было сближений с людьми. Я, как вечный жид, стал странствовать по всему миру, нигде не создавая себе счастливых оазисов личных чувств, какого бы то ни было характера. Я погрузился только в искусство и отдал ему всю жизнь без остатка. Но люди и при этой моей манере жить не оставляют меня в покое. Они – хочу я этого или не хочу – подходят ко мне через то же искусство, которое я им несу. Любовь к искусству – единственное, для чего я жил и живу и чем служил всегда моему Богу и общему благу, – заставляет людей сближаться со мной, а меня принуждает принимать их как учеников и сотрудников. И неизменно картина всюду была и есть всё та же: если я нёс людям восторг и откровение в искусстве, то так же непременно я приносил горе в их личную жизнь. Это до того стало меня подавлять, что я решил покончить свои счёты с жизнью, уйти с земли в Вечность, в которую я свято верю. Я уже собрался было выполнить моё решение, но внезапно встретился с тем великим человеком, письмо которого я привёз вашему не менее великому, как мне кажется, и обаятельному другу, Иллофиллиону.