Читать книгу Как я был геймером онлайн
Не знаю насчет моих друзей, но сам я до конца дня едва могу сосредоточиться на уроках. (Хотя не сказать, чтобы мне и в любой другой день хорошо это удавалось.) Мисс МакКоддл ведет воодушевляющий диспут об Американской революции, но я слушаю вполуха. Что, если нас попросят помочь выбрать название для новой игры? А в титрах нас упомянут?
– А ты что думаешь, Дерек?
Я просыпаюсь от своих грез наяву: мисс МакКоддл стоит у моей парты.
– Э-э… что бостонцы хотели кофе, а не чая?[1]
Я молюсь, чтобы мой ответ был как-то связан с обсуждаемой темой, но с первого же взгляда на мисс Мак-Коддл становится ясно, что это не так. Она скрещивает руки на груди. В своей полосатой черно-белой блузке она похожа на недовольного рефери.
– Нет, Дерек. Поль Ревир был серебряных дел мастером. Но, возможно, он любил поторчать в местном «Старбаксе», перехватить кофейку, о котором ты упомянул.
Несколько моих одноклассников смеются, так что мисс МакКоддл развивает мысль:
– Как по-твоему, Поль Ревир был больше по части эспрессо или предпочитал фраппучино?
Я хочу от учительницы лишь одного: чтобы она вернулась к себе за стол. Но уж конечно, она этого не делает.
Мэтт бросается на выручку:
– Полю Ревиру точно требовался кофеин для его ночной скачки[2].
Умберто качает головой: я снова попался на том, что считаю ворон на уроке. Карли смеется, пока Мэтт продолжает ездить всем по ушам на тему «Британцы идут».
Мисс МакКоддл выгибает бровь и наконец отходит, и это просто здорово, потому что я хочу вернуться к размышлениям о новых видеоиграх.
И вот пришла она и все испортила
Мама хочет говорить исключительно о том, что сегодня днем ей позвонили с просьбой заняться двумя больными павлинами. В своей ветеринарной практике ей обычно не приходится иметь дело с экзотическими животными, так что, когда выпадает возможность осмотреть рысь или лемура, мама хватается за нее.
Я хочу поговорить о «Глобал геймс», но мама ведет себя как один из накопителей – персонажей шоу типа «Погребенных заживо», только предмет ее одержимости не всякий домашний хлам, а разговор.