Читать книгу Казнить нельзя помиловать онлайн

Причем, самой гениальной частью триединства была, конечно же, первая. Во время повального и повсеместного пьянства Валя сумел увидеть и предугадать, что рано или поздно начнётся широкая кампания борьбы с «зелёным змием» – этим эвфемизмом любил Валя обзывать пьянящие напитки в своих заметульках (он, с лёгкой руки очкарика-стиляги из «Комсомольского вымпела», начал пописывать в молодёжку и в районную газету). Да и в те брежние застольные времена, как он прозорливо подметил, начальство как бы само ни упивалось, а в подчинённых больше любило почему-то трезвость. Вот и решил Валя Фирсов сразу и на всю оставшуюся жизнь: всегда пить меньше начальства, с подчинёнными (когда они будут) не пить вовсе, всячески и везде подчёркивать свою трезвость.

Это его правило – не пить, учиться и угодничать – стало своеобразным маслом в двигателе его судьбы. Он выслужился в армии до старшины, протиснулся там в партию, после увольнения в запас заделался литсотрудником в районной газете и, наконец, с очередной попытки, вооружённый отличными характеристиками, поступил в пединститут.

о

Примечательной чертой в натуре Валентина Васильевича Фирсова была та, что он умел цепко приглядываться к окружающим людям и очень точно определять, кому живётся лучше и как они этого добиваются. Очень скоро он просчитал, что лучше и сытнее живут те студиозусы, которые заимели «мамок». Мамкой на студенческом жаргоне называлась женщина, имеющая жильё и страстное желание подкармливать какого-нибудь бедного студента. Само собой, не за спасибо. Мамки, как правило, лучшие свои годы уже прожили, невинность давно потеряли и теперь питали последние надежды устроить свою личную жизнь, прикормив голодного и ярого до плотской любви питомца альма-матер.

Валя Фирсов начал искать себе мамку ещё на первом курсе, но успех пришёл не сразу. Дело в том, что он был болезненно брезглив и чистоплотен, и эта его странная особенность (странная потому, что вырос он в условиях деревенского дома) очень усложняла ему жизнь. Знакомился он пару-тройку раз с женщинами, претендующими на роль мамки, но быстренько сбегал от них без оглядки и потом тщательно отмывался в общежитском душе, подавляя в себе при воспоминании о только что оставленной дульцинее приступы тошноты.