Читать книгу Озомена онлайн
Мама засунула руку в свои спутанные волосы. Когда она спит, я ее, конечно, расчесываю, но не везде достаю. Мама тянет за образовавшийся колтун, и в руках у нее остается целая прядь волос.
– Мне нужно хорошенько причесаться, – говорит она.
И я думаю, как же нам это сделать. У нас нет размягчающего спрея, но во дворе живет тетушка Люси, она парикмахер. Может, если я сделаю для нее уборку, она согласится нам помочь, потому что ко всем соседям она относится по-родственному.
Вижу, как у мамы дрожит рука. Она очень уставшая, но глаза сейчас веселые. Она смешно зевает, сморщив лицо.
– У нас не найдется жевательной палочки? – спрашивает она.
Я качаю головой. Мне ужасно хочется спать.
– Попробую завтра раздобыть.
Вот папа все время смеялся над мамой, называл ее дикаркой, потому что хоть она и чистила зубы щеткой с пастой, но никогда не отказывалась от жевательных палочек. Зато зубы у нее ослепительно-белые, как у молодой собаки. В какой-то момент папа тоже стал пользоваться жевательными палочками, а мама подтрунивала над ним, что он теперь – муж дикарки.
Мама ласково шлепает меня по спине.
– Ты молодец, со всем справилась, – говорит она. – Уджунва должна нам гораздо больше, чем двадцать найр, но ты не бери в голову. Теперь-то ты понимаешь, что бояться надо тех, кто в лицо улыбается, а сам готов воткнуть нож в спину.
Голос ее звенит от гнева, но тут она снова улыбается и гладит меня по щеке. Моя мама редко кого касается, не считая папы. Когда он был жив, она намазывала его лицо кремом, а когда он кашлял, растирала его разогревающим бальзамом. Она даже ногти ему сама стригла, делала массажи. Движения при этом у нее были плавные, нежные, прямо как в телерекламах про всякие мази.
По вечерам женщины собираются на кухне под манговым деревом. А мужчины садятся кружком в сторонке и обсуждают куу де таа[55]. Они все обсуждают и обсуждают, пережевывая одно и то же имя Бабангида[56], как какое-то жилистое мясо, которое все никак не проглотишь. Мужчины полагают, что скоро этого Бабангиду скинут, но вот про это они говорят тихо, потому что мало ли что, вдруг какой-нибудь сабо[57] подслушивает.