Читать книгу Жемчужины детства онлайн

Лошадей я тоже любила. Ничто не могло сравниться с той радостью, которую приносило катание верхом на Ване без седла. Мы ехали на речку, я брала мыло и щетку и хорошенько чистила его, а потом скакала на нем обратно, и его вздымающаяся колючая мокрая шерстка щекотала мне ноги. Мои карманы вечно оттопыривались от кусков сахара, которые я припасала для своих четвероногих друзей, но, к счастью, я не приводила домой чужих загулявших лошадей, как приводила котов.

Ванина мокрая шерстка напоминала мне дедушкину бороду, безукоризненно ухоженную, но очень колючую. Когда я целовала деда, приходилось сдерживать смех, так как мне было очень щекотно. Дед был очень импозантным мужчиной, суровым, величавым, с пронизывающим взглядом, но добрый душой. Он был дельцом, но превосходно играл на пианино и занимался политикой – поразительное сочетание! Однако выше всего ставил семью и главным событием недели считал встречу с сыном, дочерьми и внуками, которых собирал у себя по воскресеньям. Обеденный стол в его большой просторной пражской квартире раздвигался до любой длины, вмещая всю семью.

На этих встречах почти всегда присутствовали наши кузены Гонза и Томми – сыновья Густава, маминого родного брата. Они были примерно одного возраста со мной и Евой и жили в Праге по соседству с бабушкой и дедушкой. Дядя Густав работал адвокатом и был очень умен, тетя Марти запомнилась мне как нежная брюнетка, женщина исключительной красоты. А мальчики унаследовали материнскую привлекательность и отцовский ум. Хотя они были серьезны и послушны, мы весело проводили время.

Я завидовала городским кузенам, таким собранным, обходительным и хорошо одетым. Дорогие костюмы они носили совершенно естественно. Мое же лучшее воскресное платье причиняло мне огромные муки, и приходилось собирать в кулак всю силу воли, чтобы не ерзать, не перебивать старших и не ронять еду на колени.

Бабушка всегда сидела в дальнем конце стола: высокая, прямая, красивая, она смотрела на нас невидящими глазами. Трагическая случайность лишила ее зрения, когда ей было двадцать лет. Но она никогда не жаловалась на судьбу и не озлобилась, не натыкалась на углы и была полностью самостоятельной, так что порой мы забывали про ее серьезное увечье. Когда мы оставались наедине, у меня возникало странное ощущение, будто бабушка способна заглянуть мне в душу.