Читать книгу Генезис платоновской философии. Второй том, Первая часть онлайн

Но даже тот факт, что главные герои первой книги впоследствии полностью отступают на второй план, не доказывает, что она изначально была его самостоятельным произведением, ибо это отступление, очевидно, рассчитано с самого начала введением Глаукона и Адейманта. Если действительно маленькие Гиппий, Лисий, Хармид и Лах также являются лицами, которые появляются на первый план только в начале, как, например, Глаукон и Адеймант, мы уже видели в Пармениде (Thl. I. p. 337. cf. 355.), что там, где Платон вплетает членов своей семьи в качестве активных участников своих диалогов, это всегда означает слияние его собственного ума с сократовским, дальнейшее развитие последнего в первом, чего Глаукон и Адеймант достигают не только по отношению к первой книге, но и в превосходной степени по отношению ко всей книге (см. ниже). И вот в их введении мы найдем ретроспективный взгляд на Парменида и, если вспомним, что сам Платон не гнушается использовать простое сходство имен как символ родственных внутренних отношений (см. Thl. I. p. 314.), мы также узнаем в сиракузском Цефале здесь реминисценцию тамошнего Клакомена и, таким образом, обнаружим, что этот диалог сам Платон обозначил как первый, а Государство – как второй высший пункт развития его мысли.

К тому же, однако, сами Глаукон и Адеймант не кто иные, как лица того же имени, фигурирующие в Пармениде, а именно братья Платона122, и что мы должны думать о всей беседе не как о происшедшей в 445 или 437 или 430 или 420 году123, а только около 410124, следовательно, не как в древнейших диалогах, в юношеском возрасте, а скорее в начале старости Сократа. К сожалению, нам не сообщают о времени введения бендийского праздника, который в противном случае имел бы здесь решающее значение, а что касается встречи в Мегаре, в которой отличились Глаукон и Адеймант (II. p. 368. A.), то вопрос заключается в том, имеется ли в виду знаменитая битва на этом месте в 460 году, или ожесточенные стычки в 424 году, или, наконец, кровавая встреча 409 года, о которой, по общему признанию, упоминает только Диодор125. Наконец, данные античности ненадежны и противоречивы в отношении года рождения и обстоятельств жизни Лисия, и даже корректирующие заявления более поздних критиков пока не смогли завоевать всеобщего одобрения. Однако несомненно то, что, когда Сократ однажды говорит, что ему нравится общаться с очень старыми людьми (как Кефал), и в то же время говорит о неудобствах старости как о чем-то чуждом ему (I. p. 329 D. ff.), это подразумевает, что он сам уже преклонных лет, но еще не достиг настоящего возраста старости, и поэтому ему должно быть около пятидесяти лет. И это настолько несомненно, что Глаукон и Адеймант не старше Сократа, как должно было бы быть, если бы они уже сражались в Мегаре в 460 году, а скорее выглядят как молодые люди. Ибо если даже с. 328. D. под νεανιαι хотели понимать не их, а сыновей Кефала, то Сократ несколько раз говорит об увлечении Глаукона, которое I. с. 328. A. В своей предвкушающей готовности принять приглашение Полемарха, когда тот обещает Сократу и его спутникам общение со многими юношами, так по-отечески шутит (III. p. 402. E. V. p. 474. D.), что, очевидно, чувствует себя, в отличие от Глаукона, уже возвышенным своими годами над такими юношескими глупостями. Полемарх, конечно, тоже еще юноша, ибо если в «Федре» p. 257. B. (т. е. между 411 и 405 годами, см. Thl. I. p. 473) он уже предстает как философ, то здесь, с другой стороны, как я уже сказал, он еще охвачен «привязанностью» к унаследованной поэтической морали; 126и если это, конечно, еще мало что дает, то Клитофон, при всей его мелочности I. 340. A., Клитофон может лишь утверждать, что, поскольку Полемарх еще молод, его согласие с рассуждениями Сократа мало что значит, и поэтому юноши, о которых говорит Кефал, p. 328. D., включают и его собственных сыновей. Ведь Лисий, согласно I. p. 331. D. E., был моложе Полемарха127, а Евтидем, поскольку он упоминается здесь p. 328“. B. на последнем месте, вероятно, самый младший из всех. Но все это только доказывает, для чего есть и много других причин, что традиционный год рождения Лисия 458 не может быть правильным, но что он должен быть сдвинут вниз, если не с отцом примерно до 436, то, по крайней мере, с Германом примерно до 445 или 444. Ибо тогда Полемарху в 410 г. было около 36—37 лет, и он еще мог писать так же хорошо, как Сократ в том же возрасте в Protag. p. 314. Б. (см. Thl. I. p. 472 f.) объявляет себя таковым, мог все еще считаться молодым человеком и вполне мог подвергнуться такому обращению со стороны такого самонадеянного парня, как Клитофонт. Действительно, его собственные слова p. 328. A., кажется, косвенно говорят о том, что он только больше не причисляет себя к νεοις в узком смысле. И сам Цефал также теряет чрезмерный возраст, который традиционное утверждение для времени около 410 года налагало бы на него, но получает около 80 лет, тогда как любое более раннее определение времени для этих разговоров государством потребовало бы от него чрезмерно позднего деторождения, предполагая, что его сын Лисий родился в более низком возрасте, чтобы оправдать его вышеприведенное описание как очень старого человека. Но то, что он был уже мертв до того, как его сыновья переехали в Фурии, что при таком предположении следует отнести к 430 году, а не к 445 или 444 году, не может быть доказано из надежного источника, так как Лисий geg. Erat. §.40. говорит только о том, что его отец прожил в Афинах 30 лет, но не о том, что он жил там постоянно в течение этого времени; следовательно, он мог отправиться в Фурии и вернуться в Афины вместе с ними. В любом случае, в нашем диалоге он, по-видимому, живет с сыновьями в Пирее, а не просто гостит там.128 Таким образом, 420 год уже совпадает, и остается только время до его отъезда в Фурии в 430 году или после его возвращения в 411 году – но после всего вышесказанного, по правде говоря, только последнее. И только к последнему подходит присутствие Никератоса в этом диалоге, так как в „Дамах“, действие которых из-за упоминания битвы при Делионе p. 181 B. приходится только после и, вероятно, через несколько лет после 424 г. 129он еще юноша не более 18 лет, которому Сократ только недавно рекомендовал своего „отца-демона в качестве учителя музыки (p. 180. C. D.) и чье образование Никий все еще предпочитает передать самому Сократу (p. 200. D.), так что в 430 году он еще не мог насчитать 12 лет, тогда как в 410 году, будучи, самое большее, начинающим тридцатилетним, он прекрасно вписывается в общую ситуацию и обстановку, в которой мы его здесь находим. Однако о времени рождения Клитофона, Шарман-тида и даже Фрасимаха ничего определенного сказать нельзя, по крайней мере, сведения, сообщаемые древними, оставляют сомнение в том, что они родились незадолго до или вскоре после года рождения Лисия 458, который записан в диалоге130; и точно так же лица, просто упомянутые в диалоге, и то, что о них говорится, отчасти могут быть объединены с обоими определениями времени, отчасти же оно не может ничего решить, если в этих второстепенных вопросах возникают или остаются нарушения времени в каждом из них. Фрасимах мог бы теперь, особенно если следовать первому предположению о времени его рождения, появиться уже в 530 г. в своем ярко выраженном софистико-риторическом направлении, в котором он, очевидно, уже характеризуется здесь, и как уже известный глава школы. Ибо рассматривать его здесь как такового, а Клито-плиона и Хармантида не просто как его друзей, но как его учеников, подтверждается не только вышесказанным, но и тем, что дерзость Клитофона по отношению к Полемарху, если бы Фрасимах не был на несколько лет старше последнего, превышала бы все мыслимые пределы.