Читать книгу Завоевание Средней Азии в хрониках российской армии онлайн

Подчиняясь этому некомпетентному, с точки зрения исторической науки, меньшинству, партийной элите, советская история не была объективной. Все события рассматривались под углом классового понимания истории, которые в эти рамки не укладывались, что ж, тем хуже было для них. О них просто забывали, замалчивали, их не существовало.

В советское же время в среднеазиатскую историю 2й половины ХIХв. был введён тезис, или положение, своего рода постулат – «Прогрессивное значение присоединения Средней Азии к России», который и ставился во главу угла любого вопроса посвящённому этому историческому отрезку времени. И какой бы аспект не рассматривался – политика, экономика, культура и пр., и как бы при этом ни уничижались действия русских властей, администрации, в конце всегда ставилось значительное «но» и дальше шло примерно так: «несмотря на это, всё-таки присоединение Средней Азии к России было явлением прогрессивным». Ставилось это всегда, по любому поводу. И главный прогресс этого присоединения виделся лишь в том, что сюда, в Среднюю Азию, проник русский революционно настроенный пролетариат и революционизировал, в свою очередь, местное трудовое осёдлоземледельческое и кочевое скотоводческое население.

Подходить к работам советской исторической науки всегда надо очень осторожно и с большой опаской, помня, что объективного понимания, оценки событий здесь не найти. Реальные факты, конечно, приводятся, но извращаются до невероятности, в лучшем случае никак не комментируются, некоторые замалчиваются вообще, а некоторые, незначительные порой события трактуются совершенно иначе. Например, рекогносцировка Черняева Чимкента в июле 1864г. рассматривается как его неудачный штурм! (28,с.29). Типичный подход к совершившемуся какого-нибудь кокандского или бухарского мелкого бека, военачальника. Они каждое движение русских отрядов назад, после выполнения поставленных целей, в которые захват того или иного населённого или укреплённого пункта не входил, рассматривали как проявление страха и поражения. Любая работа советского историка начинается с каких-либо решений какого-нибудь съезда КПСС или пленума, или конференции. Это аксиома. Список главных источников (причём вне алфавитного порядка) любого вопроса истории, касается он, например времён средневековья, или эпохи начала полётов в космос, возглавляют три постоянных идола советской исторической науки, да и не только исторической – Маркс, Энгельс, Ленин. Далее, как правило, следует идол четвёртый, правда всегда временный, но который при своей жизни считался тоже постоянным, т.е. генсеки.1