Читать книгу Море в глубине вселенной онлайн

– Учиться надо, а ты прогуливаешь… – взволнованно произнесла мама.

– Да ладно тебе, у меня все схвачено.

– Смотри, а то потом от отца получим.

– Это да… Как дедушка?

– Дедушка хорошо, почти починил крышу в сарае.

Дедушка вечно работает, постоянно строит что-то у себя во дворе или ходит на охоту. В детстве мы постоянно проводили с ним время, если была возможность. Он стругал мне мечи и сабли из дерева в обмен на какую-нибудь незначительную помощь вроде вырывания сорняков из грядки. Когда я подрос, он брал меня с собой на охоту.

– Скучаете?

– Да, сестра постоянно спрашивает о тебе, – грустно прошептала мама, взывая к моим чувствам.

Сестре Кристине только исполнилось восемнадцать. Удивительно, но она мне нравится; семейные узы – это не совсем про меня. Я часто думаю над тем, кем она станет, когда вырастет: этот город очень плохо на нее повлияет или уже повлиял. Надеюсь, она уедет.

– Не скучайте, в августе приеду, – выдавил я.

– Ладно, Марк, я побегу в магазин, а то Кристина придет со школы, а еды дома нет.

– Давай, мам, пока.

– Пока, сынок, целую.

Сел в метро, чтобы доехать до станции Корлент. Станция славится большими театрами и огромными парками. Там, в тридцати минутах от нее, мое любимое место, мне нравится там размышлять. Выйдя из метро, направился в Лапядский сад, он расположен между Академической улицей и рекой Акнеме. Река обвивала весь город, как лоза, стягивая все неблагополучные районы петлей. К ней-то я и направлялся. Там всегда тихо и спокойно, ветер прохладный и умиротворяющий. Залез на дерево, которое разветвлялось над рекой; отражение дерева в воде напоминало рога оленя. От этого на меня нахлынуло вдохновение, что-то охватило меня и понесло к небесам, и мне вдруг стало так тепло, я почувствовал счастье.

Взял свой пенал с кистями, достал альбом и акриловые краски. Люблю их за то, что ими можно рисовать на любой нежирной основе: на стекле, дереве, металле, полотне, ткани, – они универсальные. Но минусы есть: очень текучие, ими нельзя рисовать без специальных добавок, я разбавляю водой. А при высыхании они становятся темнее, подобрать похожий оттенок после сушки достаточно сложно без опыта. Благо я рисую с восьми лет и многому научился. Опершись спиной на ветку, я положил альбом на колени и приступил к рисованию. Кисти менялись и ходили ходуном, моя рука двигалась быстро и целеустремленно. Неважно, чем рисовать и на чем: настоящему художнику даже плитка в туалете может служить холстом. Нарисовал вначале речку Акнеме. Ветки дерева над ней изобразил в виде гигантских рогов оленя, затем обрисовал красоту мраморных зданий, среди которых возвышался городской театр, а после принялся за небо. Уже вечерело, и в небе краснел закат, разрывающий облака на части, он был подобен большой кровавой ране – я отразил это в реке, и рисунок был готов. На меня напало меланхоличное настроение, после рисунков оно всегда появляется – ощущение бессмысленности действия. Это прекрасное божественное небо, эта река произошла из-за случайности, и эти прекрасные удручающие здания созданы людьми по инерции. Что, если на этом камне, затерянном в великом потоке вселенной, мы не просто не имеем смысла, но не имеем ничего? Мы рождены потерянными, потому что в итоге умрем, даже если и добьемся чего-то, оно испарится, как и все, что сотворило человечество, как и весь этот мир рано или поздно исчезнет. С болью от этих мыслей я включил «Female Robbery» The Neighbourhood и, глядя на огромную кровоточащую рану неба, похожую на треснувшую губу, размышлял о самой жестокой истине этого мира – истине того, что мы никто. «Музе нужны мученики», – сказал не помню кто. Мы не завоюем космос, не откроем тайны вселенной – это лишь бесполезный труд, который канет в никуда. От этих мыслей меня распирала скорбь, она преобразовывалась в злобу… Я полез в карман, чтобы достать пачку сигарет, и понял, что потерял рисунок с птицами. Закурив, я сказал: «Все, что не хочется терять, надо потерять. Это лишь привязанности». Раз ничто не имеет значения, я напьюсь…