Читать книгу Логика Гегеля. Книга третья онлайн
ГЛАВА III. ПЕРВОЕ ОТНОШЕНИЕ МЫСЛИ К ОБЪЕКТИВНОМУ МИРУ
26. Первая из этих установок мысли проявляется в методе, который не испытывает никаких сомнений и не чувствует противоречия в мысли или враждебности мысли по отношению к самой себе. Он безоговорочно верит в то, что размышление является средством установления истины и представления объектов перед разумом такими, какие они есть на самом деле. И в этом убеждении она движется прямо к своим объектам, берет материалы, предоставленные чувством и восприятием, и воспроизводит их от себя как факты мысли; а затем, считая результат размышления истиной, довольствуется методом. Философия на ее первых этапах, все науки и даже повседневное действие и движение сознания живут в этой вере.
27. Этот метод мышления никогда не осознавал антитезы субъективного и объективного: и в этом смысле ничто не мешает его утверждениям иметь подлинно философский и спекулятивный характер, хотя столь же возможно, что они никогда не выйдут за пределы конечных категорий или той стадии, когда антитеза еще не решена. В настоящем введении основной вопрос для нас состоит в том, чтобы проследить эту установку мысли в ее крайней форме; соответственно, мы прежде всего рассмотрим второй, более низкий аспект метода. Один из самых ярких примеров этого метода, особенно интересный для нас, можно найти в «Метафизике прошлого» в том виде, в каком она существовала у нас до философии Канта. Однако только в связи с историей Однако только применительно к истории философии можно сказать, что эта метафизика принадлежит прошлому: она всегда и во всех местах обнаруживается как взгляд, который абстрактное познание принимает на объекты разума. И именно в этом заключается настоящая и непосредственная польза от более пристального изучения ее основных фактов, а также способа ее работы.
28. Метафизические системы принимали законы и формы мышления за фундаментальные законы и формы вещей. Они предполагали, что мыслить вещь – значит находить ее сущность и природу: и в этом смысле они занимали более высокое положение, чем критическая философия более поздних времен. Но в первую очередь (1) these terms of thought were cut off from their connexion,