Читать книгу История села Мотовилово. Тетрадь 17 (1932-1934 гг.) онлайн
– Да-а-а! С три дня, может быть, и полюбуется моей физиономией, а потом отнесут газетку-то в Нужник и кто-нибудь моим-то лицом заднее место потрёт!
– Дура ты, Дунька. А вот Кольке Кочеврягину какое доверие дано, следить за людьми и сообщать в надыбы! Ему за это премию ботинки дали, да наказали: «Носи, только не стаптывай!» – заметила Анна.
– Эт что больно много ему ввалили?!
– А видно для хорошего человека г–а не жалко, – объяснила Дунька.
– Колька-то, Дуньк, про тебя песню сложил:
«На доске почёта хвалят Дуньку,
Как отличницу.
А за что её так хвалят?
За её чернильницу!»
Наряду с полной ломкой бытового уклада жизни ломались и отношения между людьми. Принцип в коллективном труде: «Не можешь – научим, не хочешь – силой заставим!» стал причиной зависти и недовольства, связанное с воспоминанием обид и мести. В поле, жалуясь председателю Федосееву, Дунька Захарова с обидой на Кузьму Оглоблина, говорила ему:
– Товарищ Федосеев, я в обиде на Кузьму! Он вместо того, чтобы по-человечески рассказать и научить, как косой лавировать, разгорячившись, на три буковки меня послал!
– А ты, и вовсе в пяти буквах хотела меня упрятать. Я и то молчу! – наивно улыбаясь, отпарировал Кузьма.
Наряду с завистью и недовольством некоторыми приспешниками правления колхозом, появился бюрократизм, и стало процветать хищничество и воровство колхозного добра, в частности хлеба. В канцелярии колхозного правления развелось столько счётных работников, что войдя в контору, видишь только одни столы и за каждым сидит счетовод, т.е. хоть небольшой, а всё же чиновник. И каждый, занимая место своё, старался выказывать из себя интеллигента, а ни какого-то там рядового колхозника. И разговор-то свой они старались вести на культурном языке. Желая блеснуть своей начитанностью и познанием литературного лексикона, счетовод Ромка спросил у старшего конюха, который обратился к нему по поводу лошадиного вопроса зарегистрировать новорождённого жеребёнка.
– Ты всецело ко мне? – невпопад козыряя фразой, спросил Ромка конюха.