Читать книгу Жизнь – что простокваша онлайн
– Ленского на самоубийство подтолкнула самовлюблённая Ольга. Легкомысленно кокетничая с Онегиным, она не заметила, что её друг глубоко страдает.
Овладевать литературной речью было нелегко: дети между собою говорили коряво и безграмотно. Деревни, населённые русскими и белорусами (кацапами) и чисто украинцами (хохлами), слегка враждовали друг с другом, что удивляло немцев, воспринимавших русскими тех и других.
К фрикативному «г» украинцев быстро привыкли, сложнее было с грамотной русской речью – особенно доставалось взрывному «г». Дразнились: «Гришка, гад, купи гребёнку, гниды голову грызут».
Или утрировали:
– Вона-вона дарошка побяжала.
– Кошка смятанку палйзала…
В 1949_5О годах в Сибирь потянулись эшелоны с частично выселенными армянами, и деревни расстраивались армянскими районами – как правило, землянками
Армяне моего класса – Роберт Джиджян и Рита Мутафян, – брат с сестрой, воспитанные, умные и деликатные, не только хорошо учились, но и поражали хохлов и кацапов грамотной русской речью. Каково же было моё удивление, когда однажды, открыв дверь класса, я услышала их, говоривших по-армянски!
– Тоня, пожалуйста, никому об этом не рассказывай, – тихо попросила Рита.
– Почему?
– Мы такие же спецпереселенцы, как и вы, немцы. Ты должна понимать, что нам так же тяжело, как и вам.
Я понимала… Уже…
Они пробовали учить меня армянскому, но из тех познаний память сохранила всего несколько слов.
Когда в воскресные дни я приезжала домой, на язык всё чаще и чаще просились русские слова. Как-то по дороге из школы у меня на эту тему завязался разговор с Ритой.
– Знаешь, часто ловлю себя на том, что начинаю мыслить не по-немецки, как раньше, а по-русски. Мама выговаривает, но немецкое слово вдруг вылетает, а русское – тут как тут.
– У нас такая же история, и это естественно. Бабушка тоже ругается, заставляет говорить только по-армянски, но на улице не заговоришь, в школе тоже, так что и у нас дома вылетают русские слова. Разговор на армянском воспринимается, как пренебрежение к русскому, и мы боимся.