Читать книгу КОЛЫМСКИЕ ПОВЕСТИ онлайн

– А куда хочешь!

– О чем спор? – спросил Нюкжин.

– Воли ему мало! – сказал Кеша и добавил нечто по-донилински.

– Что?.. Что Вы сказали? – переспросил Нюкжин нарочно, будто не понял.

Кеша удивленно раскрыл рот и согнулся пополам.

– Ха-ха-ха!.. Что я сказал?.. Ха-ха-ха!..

Но Донилин без всякого смущения повторил и даже добавил. Такая бесцеремонность покоробила.

– Степан Адамович!

Нюкжин знал, что применяет запрещенный прием. Но, надо же остановить Донилина. И вообще, маршрут начался и нельзя, чтобы каждый кто во что…

Донилин смотрел на него, как будто получил под дых.

– Так я, чтобы понятней… – наконец выговорил он, и угрюмо добавил: – И не надо меня… по отцу…

– Хорошо! – пошутил Нюкжин. – Вы не будете «по матери», а я не буду по отцу.

Но о Донилине недаром шла буйная молва. Он вздыбился.

– Что ты, начальник, мне все «Вы» да «Вы»? Я не девка красная!

Воспользовавшись внезапно возникшей перепалкой, Виталий поднялся и пошел к сараю. Кеша проводил его долгим взглядом. А Нюкжин прикидывал, как лучше выйти из неприятного разговора. Он всегда обращался к сотрудникам отряда на «Вы», к рабочим – тем более. Но одно дело «тыкать» подчиненному, который стесняется или боится ответить тебе тем же, другое, когда тот напрашивается сам.

– Ну что ж! – сказал он. – Давай на «ты»!

И удовлетворенный Донилин достал третью бутылку.

Нюкжин с укоризной посмотрел на Кешу и тот, словно извиняясь, уточнил:

– Последняя…

– Последняя стояла перед этой, – сказал Нюкжин.

– Ну, Иван Васильевич… Надо же отметить…

Опять приходилось решать психологическую задачу: выпить – значит одобрить! Отказаться? Разопьют без него.

Прецедент на будущее. Проклятое зелье! Можно подумать, что без него ни шагу… И все-таки придется уступить.

– Хорошо! – сказал он. – Если она действительно последняя.

Донилин разлил по кружкам, оглянулся, где Мерипов?

Виталий вышел из сарая. В руке он держал небольшую квадратную доску.

– Посмотрите, я икону нашел!

Доска потемнела и прогнулась, а постный лик угодника закоптился настолько, что пришлось его протереть тряпицей, чтобы разглядеть хорошенько и его самого и витиеватую подпись: «Николай»!