Читать книгу Перед Европой онлайн

– Ха-ха-ха-ха! Да. Но, хотя ничего не изменилось, то есть основные взгляды, а кроме того, довольно много приобрел, – в частности (а впрочем, это-то главное), Россию узнал, – работать тяжело; очень тяжело, потому что презираю и ненавижу их, а в последнее время еще тяжелее, потому что в последнее время как-то особенно сильно стал ненавидеть их, – он вдруг оборвал. – Я хотел тебе сказать, – сказал он секунды через две. – Я больше не могу с ними работать, то есть совсем не могу, – сказал он; – и я именно приехал сюда, чтобы решить этот «вопрос», то есть приехал бы в любом случае, дальше тянуть нельзя было, сестрица бы смертельно обиделась, я обещал раз пятнадцать, но главным образом именно для этого приехал: там нельзя было, я чувствовал: сосредоточиться нельзя. Я думал, разумеется, еще когда только собирался к ним, еще когда мгимо кончал, что когда-нибудь, может быть, и наступит такой момент и не смогу работать с ними и не смогу именно потому, что буду ненавидеть их и презирать уже в высшей степени, но у меня были сомнения, а выхода и тогда не было, потому что уже тогда ясно было, что оппозиция очень скоро будет в маргине, а подпольные, конспиративные организации почти никогда не достигают цели, а в наше время, пожалуй, и невозможны, – он слегка усмехнулся. – «Ждать», как тятенька, пока, как он выражается, «крысиное царство кончится», не могу: не хочу терять время, а кроме того, я думаю, оно не скоро кончится. То есть «царство», может быть, и кончится скоро, но известное положение дел само не кончится: его надо кончить… А хуже всего то, – он опять усмехнулся, – что ни на поле, ни в маргине нет ни одного человека, с которым можно было бы изменить это положение: я знаю тысячи человек, и я знаю точно, что говорю. А с другой стороны, эти твари, кажется, наш народ наконец поняли, – он вдруг рассмеялся. – Но здесь я, может быть, неправ, и даже, может быть, глубоко заблуждаюсь; здесь один «вопрос» (опять «вопрос», хе-хе-хе), очень важный; я думаю даже, что важнее этого вопроса сейчас нет в России. Я в эти три года, как я сказал, Россию узнал, и тоже наш народ: я занимаюсь в числе прочего, знаешь, выборными делами, и часто езжу, в последний год особенно много ездил; и вот вопрос: несмотря на то, что я очень хорошо узнал наш народ, я не могу сказать, русский ли это народ, или, как записал когда-то, в самое мрачное время, один советский литератор тайком в своем дневничке, «подлые твари», с которыми можно делать все, что угодно, только дай им хоть сколько-нибудь «жрать, читать газеты и совокупляться». Видишь ли: этот народ до большевиков от времени до времени устраивал бунты, шел за разиными и Пугачевыми, резал помещиков, но сейчас, несмотря на страшные, невыносимые условия, несмотря на ужасную нищету, на работу по пятнадцать часов за кусок хлеба, как в Англии середины девятнадцатого века, на «Христа ради» и голодные смерти (тоже, как в Англии), даже не думает о бунте. Да, – сказал он, несколько мгновений помолчав, задумчиво глядя на Еленского, – совсем не могу сказать, русский это народ или «твари»; видишь ли, факты и за то и за другое, и фактов примерно поровну.