Читать книгу Клад онлайн

Спросил ее: – А где Петя жил? В городе? Оказалось, в Ленинграде, в какой-то старой коммуналке… Интересно, как так вышло? Он же тогда все забрал. А?

– Очень просто – авторитетно фыркнула Рита – всякие старые драгоценности сейчас копейки стоят.

Юрка отшвырнул палочку в кусты, встал: – Может, и так. Помолчал, вздохнул: Жарища сегодня!

И мы бултыхнулись в воду.

Наташа появилась в Кякисалми весной. Новая санитарка в хирургическом отделении. Внешность – равнодушно мимо не пройдешь. Зеленое пальто с кушаком, полосатые туфли, на затылке малюсенькая шляпка набекрень, а зимой неизменно солдатская ушанка с красной звёздочкой. Долговязая; я не малыш – метр восемьдесят два, так она меня на добрых полголовы выше. Возраста непонятного, то ли под сорок, то ли все пятьдесят не за горами. Ноги тощие, как палки, вся какая-то худющая, нескладная – вроде иссохшего дерева на болоте, а руки тяжелые, костистые. Лицо смуглое, на скулах багровые пятна. Глаза большие, темные, смотрят как-то потусторонне, изумленно, не могу точнее определить. Черные волосы на прямой пробор, и заплетены по бокам в две коротенькие жидкие косички, которые часто выпадали из заколок и торчали в стороны, как у некоторых девчонок в детском саду. Губы ярко накрашены. Зубы все целы, но редкие, неровные и прокурены до цвета махорки. Беда, что улыбалась она часто, и улыбка выходила страшноватая. Скорее, подошло бы «ощеривалась», да выражение это злое, а зла в ней никакого не было. Резкая на язык, вообще грубоватая – что есть, то есть, но безвредная, не огрызчивая. И работала она хорошо, а ее любимые матерные прибаутки многим больным очень даже были по душе, особенно если при этом еще и засмеётся.

Половину блокады пробыла в Ленинграде, тоже санитаркой в больнице, а потом вывезли по Ладожскому льду. Оклемалась, и на фронт, в медсанбат, и до самой Победы.

Однажды случился у неё приступ аппендицита; было это на моем дежурстве. Когда я Наташу осматривал, увидел в нижней части живота рубец. Спросил – что за операция? Она говорит – да вот, мол, ребеночка мертвого достали, и дырку в матке зашили. Когда? В конце войны, в Германии. В подробности я не влезал. Сделали мы ей операцию. Гнойный аппендицит. Все как по маслу, поправилась. С тех пор всегда меня отличала – лишнее словечко скажет, лишний вопросик задаст, лишний раз улыбнется, и теперь уж только на «ты» – видимо, у нее это знак был особого доверия.