Читать книгу Записки из палаты онлайн

А ещё у нас кальянная есть. Здесь. Что, завидно стало? Сейчас расскажу. Каюсь, согрешил. Подразнить вас захотелось. Но и не слукавил. Потому, как честность и правда – моё второе имя. Даже два. Сейчас по порядку всё объясню. Если получится. Кальянная, в моём представлении, это всё же место несколько разгульное, для тусовок и весёлого времяпрепровождения. (слово какое длинное – времяпрепровождение. А время, на самом деле, летит быстро. Искромётно. Чтобы кто чего там ни говорил. Не слушайте их. Время икромётно) Так вот, в отличие от тусовочных, шебутных и разгульных придорожных кальянных, у нас тут всё чинно, степенно, благородно. По-английски. Как в туманном Альбионе. Потому, как и тут клубится, Как и там. У нас тут свой английский клуб. Клуб английских молчунов. Не, не так. Вернее будет: Английский клуб молчунов. Помните, про такой ещё сэр Артур Конан Дойл прописал? Клуб «Диоген». В котором Майкрософт Холмс сидел. Как в бочке. Уж очень ему там нравилось. А чего? Тихо, спокойно. Тепло. Сухо. Никто не пристаёт с глупыми вопросами. Да и с умными тоже. Так что, можно вполне себе позволить спокойно посидеть, отдохнуть. Расслабиться. Насладится тишиной, покоем и уютом. Подальше от семейной жизни. Так что, в клуб холостяков – это тоже сюда. Заходите. Не знаю, чем там занимался Диоген у себя в бочке. Здесь мы молчим. Потому, как «Ингаляторная». Здесь говорить не положено. Да и совсем никак. «Как-никак?» – спросите вы удивлённо. А вот так, – отвечу я. И буду тысячу раз прав. Присадят вас на стул напротив прибора, дадут в зубы «свистульку», подключенную через трубочку-шланг с расширителем, где залита какая-то такая живительная влага. Как тут поговоришь? Остаётся только дышать и молчать. Промычать что-нибудь конечно можно попробовать. Но у нас здесь так это не принято. У нас серьёзное, солидное учреждение. Ещё раз вам напомню, если забыли: «Английский клуб. Молчунов и К⁰». Вот так вот сидим, каждый напротив своего прибора – «кальяна», молчим. Дышим. Хорошо. Мысли тихонько в голове летают. И тоже молчат. По тому, как им тоже здесь не принято. Не положено. Да и незачем им здесь. Здесь и так все друг друга прекрасно знают и понимают. Без слов. И без мыслей. Потому как одноклубники. Сэры. Сыры. Пармезаны и Чеширы там разные. Собратья по интересам. И по разуму. Вот и меня в сэры записали. Потому, как я здесь, в лечебнице, уже практически на постоянной основе прописался. Поселился. Основание у меня к тому есть. Весомое. И несокрушимое. А уж раз я такой несокрушимый и имею доступ в английский клуб (а стало быть, уже имею и заслуженный в боях с санитарами титул сэра, иначе бы и на порог не пустили), значит, я смело, и на полном на то основании, присвоил себе и гордое звание рыцаря-госпитальера и обложил все соседние деревни данью. Только они об этом не знают. А как до них это донести, не знаю я. Так что счёт пока 0:0. Боевая ничья. Да и ладно. Пускай себе жируют. Мне тут и своего хватает. У меня всё есть. Даже молоко. И овёс. В каше. А пеньку и дёготь пускай куда хотят девают. Не возьму. И даром не надь. В общем, по доброте душевной, отменил я оброк. И издал указ. Только они об этом тоже не знают. Вот бы порадовались. Праздник бы устроили. С фейерверком. С перетягиванием каната и одеяла на себя. С прятками. И мне радость – люблю добрые дела делать. Я когда на Марсе жить стану, тоже какое-нибудь доброе дело совершу. Главное – не забыть бы только. В суете, да за заботами про добрые дела как-то часто само-собой забывается. А напоминалочка – «день добрых дел», только раз году. А если год ещё и високосный? Всё, труба, пиши – пропало. Надо взять себя в руки и этими самыми руками взять на себя обязательство: «Даёшь пятилетние добрые дела в четыре года!» Так, хорошо, а ещё год потом что делать? Чем заниматься? Удерживать себя от добрых дел, что есть силы? Или идти вперёд с перевыполнением семимильными шагами? А не завалит тогда всех добрыми делами-то? А то, как завалит, что и не выбраться потом. Из-под добра-то из-под этого. Надо что-то делать? Надо пойти, спросить у Чернышевского…