Читать книгу Тайна центрального района онлайн
Как умудрялись субтильные Наталья и Сергеевна не просто выживать без мужских рук, но и содержать в стерильности возлюбленных чад своих – совершенно непонятно.
А еще более неясно, как Наталья допускает, что ее драгоценное дитя ежедневно, утром и вечером, пробирается по этой вот козлиной тропе – к хибарке вела узкая дорожка, блуждая, как пьяная, между деревьями и буйными зарослями кустов.
Для любителей прогулок летом и весной тут весело шагать, светло, свежо и зелено. Сейчас нет. Пустынно, ноги на глине разъезжаются, темно, единственный полуслепой фонарь то горит, то не горит лишь около самой хибары Введенских. Его с тропинки и летом не видно, а теперь осенью темнеет рано, свет едва пробивается через сморщенные поредевшие листья. И уж лучше бы без него обходиться, глаза привыкли бы к темноте. А так причудливые тени мечутся, пестрят перед глазами, идешь, как полуслепой, да еще и ноги разъезжаются на нехоженой глине.
«Надо все-таки Наталье сказать – не дело ребенку тут одному шастать. Как она не боится? И как не страшно Соньке?»
Однако сейчас, то ли после встречи со злодейкой, несшей наволочку, что-то включилось в этой пустой головенке под капюшоном. И вот уже Сонька сбавила скорость и идет уже не гордо впереди, а обычным образом липнет к нему. Не за руку, конечно, держится, но идет рядом и озирается. Вон как поблескивают ее глазища – осматривается и, видно, трусит.
– Мама из школы не встречает? – как бы между прочим спросил Сергей.
– Вот еще, – тотчас огрызнулась Соня.
– Тут и взрослому страшновато идти.
– Это с непривычки.
– Нечего и привыкать.
– Тут чужие не ходят, – рассудительно, точно несмышленышу, объяснила девчонка, – кому тут ходить – только мне, маме или Кате. Больше нет домов.
– А если вдруг дурной человек…
Она прервала без церемоний:
– Тут неоткуда дурному взяться. Домов нет, – вздохнула, как взрослая, повторяя чьи-то слова, – а с нашей нищеты взять нечего.
Хорошо, что темно, не видно лица Акимова.
Нищета, ага.
Он вспомнил, как изымали из дома Введенских разного рода художественные ценности, – добровольно выданные в порядке чистосердечного раскаяния. У «культурной» комиссии из-за очков не глаза, а фары горели: в полуразвалившейся хибаре одних картин нашлось достаточно для оборудования отделения Третьяковки. А уж того, что в виде лома расставлено было на полках, – на краеведческий музей. Чего там только не было – от серебряных наперстков с инициалами великой княгини Елизаветы Федоровны до бронзовых рамок канувших в Лету некогда прекрасных мозаик витражных ателье Санкт-Петербурга. Соньке, конечно, это неведомо.