Читать книгу Первая мировая глазами Третьей. Британия против США онлайн

Почему в России отсутствовала национальная аристократия? Вовсе не потому, конечно, что люди обучались по-французски или по-английски. Национальная аристократия осознает свои интересы не столько через сословное положение, сколько через положение страны в мире. Попросту говоря, она эксплуатирует не только национальные ресурсы (например, труд), но и ресурсы внешние, опираясь при этом на совокупную мощь государства, которое бессменно возглавляет. В бытовом выражении это следующее: английский аристократ за границу вывозил Англию, а привозил деньги, русский вывозил деньги, ввозил Англию15. Мелкие (но культурные) германские княжества (по сути, города с пригородами) были битком набиты высшей аристократией, их главы имели равный ранг с правящими домами крупных империй, а взаимные браки окружались почётом, но, положа руку на сердце, много ли реального влияния они имели в эпоху национальных государств? На Венском конгрессе все стояли по струнке, пресмыкаясь не то что перед монархами – второстепенными чиновниками мировых лидеров, а на главные переговоры не допускались вовсе. Это были лишь поставщики аристократической крови.

Скажут, что виной тому отстранённость русской аристократии от власти из-за жёсткости самодержавия, но это ложная предпосылка. Франция Людовика XIV была весьма абсолютистской, при этом национальная аристократия там сформировалась (её грубо трамбовали лет семьдесят) и вела сильную партию во всем мире. Если аристократии нужна власть, она её легко берёт, учреждает пожизненный и наследный парламент, выборного монарха и т. п. Была бы цель. Цель имеет естественную природу, это – экспансия, а средства (это уже вещи искусственные) синтезируются высокой культурой. В большей степени внешнее влияние на русскую аристократию (на первых порах даже масоны были излишни) определялось отсутствием сильного начала высокой русской культуры. А именно культура задаёт национальную планку и поднимает её носителей на новый уровень. Высокой культуры катастрофически не хватало Англии в конкурентной борьбе с Францией: весь XVIII век она могла воевать, но не могла вести культурной интервенции в областях французского влияния. Именно тогда англичане открыли величие Шекспира, сначала опробовали на себе, потом на немцах, далее везде. Представители высокой культуры вводились в истеблишмент, получали долю в благосостоянии, – национальном уже благосостоянии, занятие искусствами и науками стало делом благородным, поддержка культуры – не причудой августейшей особы, а нормой, спускавшейся с властной вершины чиновникам в виде понятной разнарядки. В то же самое время придворного поэта Тредиаковского избивал кабинет-министр Волынский, а вскоре ему самому вбили кол – такая культурная норма. Однако прошло несколько лет и русские елизаветинцы того же розлива: тот же самый Тредиаковский, Сумароков, Ломоносов уже состояли в истеблишменте и могли беседовать с обществом о зачатках культуры (ещё не национальной). Чины это подчёркивали. Драматург Сумароков имел чин, равный генеральскому, «полковника» Ломоносова закономерно презирал.