Читать книгу Апрельское Затишье и Майская буря онлайн
Алексей Владимирович обомлел. Дальнейший разговор он слушал с замирающим сердцем. Её жизнь была похожа на его в очень и очень многих точностях. Разница была в одном: она страдала душевно, и это проявлялось на ней внешне, а он в точности до наоборот.
Диалог, или лучше высказаться, монолог Марины Николаевны длился, кажется, целую вечность. Временами, видимо также осознавая это, врач спрашивала Ольгу Фёдоровну о том, слушает она или нет (с каждым разом эти расспросы становились всё грознее и грознее).
Алексей Владимирович, как это часто и бывает в случаях высоких сомнений, боролся с противоречиями. С одной стороны, подслушивать чужую жизнь отнюдь не хорошо, с другой, её существо было до невозможного зеркальным; опять-таки, с одной стороны, ему хотелось заговорить, перебить, или как-нибудь иначе обозначить своё присутствие, с другой, это бы означало большой позор, и как не посмотри, было бы очень некультурным, пожалуй, подобное могло бы немедленно свести любое возможное общение на нет.
Наконец, кончив говорить, или даже выговорившись полностью, Марина Николаевна задала последний вопрос, терроризирующий всякого, ставящий в положение непонимающего глупца, «понятно ли было всё», и быстро исчезла. Повисла пауза. Ни Алексей Владимирович, ни Ольга Фёдоровна не отходили от телефонов.
– Я слышу, как вы дышите, бесстыдник, – рассмеялась Ольга Фёдоровна.
В страхе, сам не понимая, что творит, Алексей Владимирович схватил красную трубку:
– Поверьте, я вовсе не хотел, понимаете, я… – он не нашёл достойных слов и замолк.
– Да что вы, что вы, я вас не сужу, ведь поступала точно также, – продолжала веселиться Ольга Фёдоровна, ободряя этим Алексея Владимировича, – словом, мы, кажется, делим одну судьбу на двоих?
– Ну, если так можно выразиться… скажите, уж простите за такой, можно сказать, неудобный вопрос, но вы когда-нибудь размышляли над тем, почему человек живёт на этой несправедливой земле? Понимаю, что это так внезапно и, возможно, сбивает с толку, поэтому, – у него начал дрожать голос, что сбило ещё больше, – вовсе не обижусь, если вы… проигнорируете мой глупый вопрос…