Читать книгу Рождественские рассказы # Торшерная терапия 4 онлайн

И в Москве она, если повезёт, будет долго. Очень долго. Дольше, чем жила в своём крошке-городке. Оля приехала сюда сейчас, в середине такого колкого, такого выбеленного и чуть пугающего своим кусачим холодом декабря, чтобы переехать в столицу – исполнить свою детскую мечту, свою первую, возможно, мечту, сохранившуюся в памяти больше всего и пронесённую через года. Оле было 5 лет или, может, 6, но скорее 5, да, кажется, 5, когда они с родителями приехали в Москву впервые. Но тогда было теплее, хотя так же, пожалуй, волнительно и трепещуще где-то на кончиках пальцев. Прошло уже 15 лет, Оле теперь 20, и она давно перестала быть Оленькой, и только теперь смогла осуществить ту мечту, то детское и светлое, хранившееся в памяти, и то взрослое и осознанное, о чём пришлось задуматься позднее, – переехать в столицу, чтобы поработать полгода, а потом учиться, а потом просто жить, и жить. Оля вышла в заснеженный день, чтобы начать нащупывать здесь счастье. И потом – наконец – его всецело найти.

Пока Оля шла до метро, тряслась в душном вагоне и потом искала дорогу до квартирки, которую теперь снимала, в памяти то и дело невольно всплывали картинки из детства, из той самой счастливой и греющей сердце поездки. Но воспоминания были туманные, расплывчатые, растворяющиеся даже, и Оля уже не могла сказать точно, была ли та или иная картинка. Но вокзал определённо был тот же. Да, они приехали на Курский вокзал, потому что мама боялась летать, а сейчас на самолёт совсем не оставалась мест, но уехать очень хотелось – и просилось – именно сейчас. Они приехали тогда, и Оля, еще будучи Оленькой, ловила снежинки ртом, а мама её ругала, пока папа натягивал ей перчатки на маленькую ладошку, которой Оля активно размахивала. И они были на Красной площади, конечно, были, не могли обойти её стороной. Но что они делали, фотографировались на фоне башен, заходили в музей? Они были в ГУМе, вот это точно, были в ГУМе и ели мороженое – это воспоминание не расплывалось, потому что было нелепым, и не могло этого забыться. Ели мороженое под конец декабря, они с папой ели вдвоем, и он купил Оле дынное – хорошенький мягко-жёлтый шарик в хрустящем рожке. Мама бы не разрешила. И они, и ещё они (сейчас, сейчас вспомнится поточнее!) катались на коньках в большом, огромном парке, и Оле дали смешного пластикового пингвина, чтобы она могла держаться и не падать. А потом? Пили что-то горячее? В скольких уютных кафе они успели побывать? Так ласково и сладко это вспоминать, но ещё слаще думать о том, что теперь Оля успеет гораздо больше. Она хотела впитать этот город в себя. Почувствовать его нужным себе и быть нужной ему. Можно столько полезного сделать, если только постараться, и можно уже даже начать жить, быть взрослой, а не только чувствовать себя взрослой или думать, что чувствуешь, а еще можно…