Читать книгу Фурия онлайн

Из кухни донесся раскатистый хохот Эктора, который подхватили Сезар и папаша.

Мы с Пабло прислушались.

В тот вечер накануне отъезда Диего между нами были не только пылкие взгляды. Но и много чего еще. Однако меньше знаешь – крепче спишь, и я совсем не хотела посвящать брата в эти подробности. Какой смысл ссориться? Насколько я знала, для Диего наша… история – дело прошлое.

Я потрепала Пабло по плечу и сменила тему:

– В любом случае ему наверняка очень понравилось, как ты играешь. Вы, ребята, «Таллерес» просто раскатали.

Пабло довольно засмеялся.

– Да, приятно было увидеть его на стадионе, – сказал он с полуулыбкой. – Но я хочу, чтобы ты тоже как-нибудь пришла посмотреть. Ты когда последний раз была на стадионе?

Два года назад. Когда Пабло дебютировал в первом составе.

– Как-нибудь обязательно приду и полюбуюсь на тебя, о Жеребец.

Прозвище ему очень шло: горячий, крепкий, нетерпеливый. Мог носиться часами без устали и всегда улыбался. Интересно, сколько девчонок растаяли от этой улыбки?

– Паблито! – донесся из столовой звонкий голос Марисоль. Пабло вскочил и побежал на зов, как послушная собачонка.

Паблито? Какой он ей Паблито? Так его называет только семья, а эта фифа Марисоль пока не семья. И, с божьей помощью, никогда в семью не войдет. До отъезда Диего она нашего Паблито в упор не видела. Но если я ему хоть намекну, наживу в его лице врага на всю жизнь. А я выдержу что угодно – только не потерю брата.

Тем временем в столовой Сезар и Эктор благодарили маму за восхитительную фугаццу с оливками. Она смущенно улыбалась, прикрывшись бумажной салфеткой, но глаза ее блестели. Взгляд ее как магнитом притягивало к отцу, и смотрела она с грустью и надеждой… на что? Не знаю. Родители вместе с шестнадцати лет. И если уж отец не изменился за все эти годы…

Мама взяла с блюда корочку от пиццы и принялась ее грызть. Тут отец и сказал одну из своих коронных пакостей:

– Как, Изабель, ты ешь пиццу? А я думал, ты у нас углеводы не ешь, чтобы быть в такой же великолепной форме, как я. – Он гордо обвел рукой собственную поджарую фигуру, а потом подмигнул маме, будто это могло смягчить удар в самое сердце, который он ей только что нанес.