Читать книгу Жернова судьбы онлайн
– Юшка! Ты, что ли?
Дед радостно захрипел в ответ, тут же закудахтали и другие торговки, присоединяясь к воспоминаниям и вопросам, которыми обменивался с ними вдруг помолодевший и подбоченившийся старик. Ефим Васильевич не преминул похвастаться перед своими знакомыми из прошлого и тем, что он у них появился не просто так, а, вот, глядите, везут на машине – дед победно ткнул в мою сторону рукой, и я понял, что надо выйти и, кланяясь, показаться его подругам. Потом к ним подошли два старика и опять я услышал удивленно-радостное «Юшка! Ты?»
Наблюдать встречу стариков, оживлённо делящихся воспоминаниями дней давно минувших, было забавно и трогательно. Дед Ефим держался фертом, сдвинул на затылок помятую пластмассовую шляпу, притоптывал, как в пляске, ногами в резиновых сапогах и ловко жестикулировал – мне, правда, казалось, что в жестах его угадывалось что-то от прошлой лагерной жизни, – старухи-торговки тоже не отставали в поддержании такого веселого разговора, однако их старания погрузиться в прошлое все равно не превращали их в молодух той ушедшей навсегда поры. Глядя в эти минуты на них, я почему-то не сомневался, что нынешний не очень притягательный облик сварливого и, мягко скажем, нефотогеничного старика, в который его облачило время, наверняка был иным, чем у того парня Ефима Шишкина из деревни Луки, начинавшего свою взрослую жизнь в начале двадцатых годов прошлого столетия. И эти мои догадки несколько позже были подтверждены во время одного из наших очередных вечерних чаепитий на кухне. Ефим Васильевич вдруг положил передо мной старую фотографию и, посасывая под чай кусочек сахара, предложил найти его на карточке.
На коричневато-сером прямоугольнике выцветшего снимка были запечатлены два симпатичных молодых человека в ладных городских костюмах, с повязанными галстуками, блестящие темные волосы модно, на пробор, причесаны. Провинциальный фотограф поставил их в полуоборота, тесно друг к другу, на фоне аляповатого задника, изображающего что-то южное. Лица у обоих серьезные, но, покажи палец, рассмеются. На обороте – нечитаемая надпись карандашом и поблекшие цифры года: то ли двадцать третий, то ли двадцать пятый, то ли двадцать шестой – было не разобрать. Я долго всматривался в снимок – ни один из молодых людей даже близко не напоминал мне сегодняшнего Ефима Васильевича, сидящего напротив меня с блюдцем на растопыренных пальцах искалеченной руки. Но выбор у меня был прост: я на авось ткнул пальцем в одного из двух пареньков и не угадал, чем, явно, огорчил старика. Да мне и самому было печально видеть, что делает с нами время.